«Единственная реальность», или три истории любви

«Любовь – это единственная доступная нам в мире сем реальность,
она более реальна,  чем жизнь или смерть»
Борис Вильде.

- Преподавательница дала нам задание – рассказать о любви в русской эмиграции. У вас нет чего-нибудь на эту тему? – этот вопрос звучал в читальном зале Дома русского зарубежья весь семестр прошедшего учебного года.

Студенты Высшей школы экономики готовились к семинарам, отыскивая в электронном каталоге, книгах, сознании сотрудников и памяти приходящих исследователей отголоски чужой судьбы. «Мне бы чего-нибудь детективного, можно с убийствами», «Самое главное, чтоб они познакомились именно в эмиграции, Россия меня не интересует!», «А нет такого, чтоб она японка, а он, скажем, русский инженер?», «А, может, у кого-нибудь из известных людей была любовница, о которой никто не знает? Я бы им все раскрыл!»

О чем - рассказать? Что такое «любовная история»? Идеалистичные отношения Георгия Иванова и Ирины Одоевцевой? Он - поэт-акмеист, чьей язвительности опасается весь литературный Петербург. Она – «маленькая поэтесса с огромным бантом», робкая и восхищенная ученица Гумилева, которой он однажды дал, наверное, главный в ее жизни совет: «Постарайтесь понравиться Георгию Иванову, он губит репутации одним своим замечанием». Место действия: Петербург 1920-х годов. Влюбленная девушка в белом платье разгуливает по Летнему саду, сжимая в руках несколько веток сирени, одну веточку дарит Гумилеву в их последнюю встречу, не догадываясь о том, что эта встреча - последняя. Бессонные ночи, бесконечные разговоры о стихах. Первая оценка ее стихотворений, первая похвала - от того, кто никогда никого не хвалил, от того, кому обязательно нужно «понравиться» - от Георгия Иванова. Голодные зимы, где завтрак, обед и ужин - тарелка каши в Доме Литераторов перед очередным литературным собранием. Балы - без музыки, в неотапливаемых помещениях. Вдохновение от голодной, но счастливой молодости. И – предчувствие катастрофы. Тридцать семь лет семейной жизни от первого Гумилевского замечания «Вы нравитесь Жоржику, но он ленивый мальчик и ухаживать за вами не будет» до последнего стихотворения Георгия Иванова, посвященного жене. Между ними – Рига, Париж, постылая Ницца, богомерзкий Иер. Вся жизнь – воспоминание о нескольких годах в Петербурге, вся жизнь - надежда на возвращение в ту Россию, которой больше не существует.

     И опять, в романтическом Летнем Саду,
     В голубой белизне петербургского мая,
     По пустынным аллеям неслышно пройду,
     Драгоценные плечи твои обнимая.

А, может быть, "любовная история" – это трагедия Нины Берберовой и Владислава Ходасевича – красивой женщины с мужским характером и рефлексирующего, желчного мужчины, того, «кто каждым ответом желторотым внушает поэтам отвращение, злобу и страх»? 1922 год, Петербург. Жена Ходасевича возвращается домой из туберкулезного санатория – видит на столе бутылку вина и корзинку из-под пирожных. Спрашивает мужа, с кем он пил вчера вино. Ходасевич отвечает: «С Берберовой». С начинающей поэтессой, которая появилась в Доме искусства в 1921 году и уже успела оставить автограф в альбоме Анны Ходасевич. У Владислава развивается нервная болезнь, в разгар каждой истерики он просит привести Берберову, Анна отправляется за ней. Поэт едет в Москву и клянется, что скоро вернется в Петербург. Но через несколько дней жена узнает, что он выехал заграницу с «секретаршей» Берберовой. Берлин – Прага – Сорренто – Венеция – Париж. Жизнь в крохотной квартире на окраине Парижа, на 40 франков в день на двоих (когда прожиточный минимум - 60 франков в день), у Ходасевича – проблемы со здоровьем, у Берберовой – желание разорвать отношения с Владиславом при гнетущем осознании: как он без нее? В 1932 году она взяла два ящика своих книг, два чемодана с платьями, наварила супа на три дня, заштопала все носки и ушла. Ходасевич записывает в своем «Камер-фурьерском журнале»: «26, вторник. В 5 ч. 10 мин. Н<иник> уехал». Он отделяет эту запись от остальных «фиксаций жизни» двумя чертами, после нее – пустой лист. «Он стоял у открытого окна и смотрел вниз, как я уезжаю. Я вспомнила, как, когда я снимала эту квартиру, я подумала, что нам опасно жить на четвертом этаже, что я никогда не буду за него спокойна. Но его внимание было в последние дни обращено в другую сторону: нынче днем он сказал мне, зайдя на кухню (где я варила ему борщ на три дня):
- Не открыть ли газик?
Теперь, в открытом настежь окне, он стоял, держась за раму обеими руками, в позе распятого, в своей полосатой пижаме», - вспомнит спустя несколько десятков лет об этом дне Нина Берберова.

* * *

«Пусть познакомятся в эмиграции, в эмиграции!». В памяти всплывают случайно узнанные, неизвестные «широкому читателю» (да кто он такой?) судьбы. Три истории, шесть героев, объединенных одной глобальной, по-детски наивной, по-взрослому неиссякаемой темой – темой любви. Темой, для раскрытия которой необходимы как фактические данные, так и художественные произведения. И то, и другое можно найти в фонде библиотеки Дома Русского Зарубежья.

См. публикации Георгия Иванова, Ирины Одоевцевой, Нины Берберовой, Владислава Ходасевича в каталоге библиотеки Дома русского зарубежья.

История первая.  Михаил и Роза

История вторая.  Владимир и Ирина

История третья.  Борис и Ирэн

  Источники

Татьяна Климова